К. Керр: Что же произошло в мае 1980 года в Кванджу и насколько значимыми были эти события для демократического движения на тот момент?

Дж. Катсификас: Хотя на сегодняшний день Южная Корея представляет собой демократическое государство, в 1980 году там установилась военная диктатура. По всей стране проходили протесты студентов, пытавшихся призвать правительство и граждан двигаться по пути демократических перемен. Правительство пригрозило решительными мерами в случае, если демонстрации не прекратятся. Забастовки в защиту демократии продолжились только в Кванджу.

Для разгона демонстраций была применена грубая армейская сила. Из демилитаризованной зоны (территории между Южной Кореей и Северной Кореей) были переведены тысячи десантников, и солдатам объяснили, что восстание в Кванджу превратилось в «северокорейское» антиправительственное восстание. Прибывшие спецназовцы жестоко атаковали людей на улицах, в том числе и водителей такси и автобусов, использовали штыки в усмирении демонстрантов, убивали таксистов, которые пытались вывезти раненых студентов в больницы.

Самое впечатляющее – то, что весь город поднялся и разгромил армию, выгнал войска за черту города и удерживал их в течение пяти дней. В каждый из этих пяти дней в здании администрации провинции проходили митинги, на которые собирались десятки тысяч человек. Таким образом, в Кванджу было проявление прямой демократии, и частью этого процесса стала самоорганизация гражданской армии для выдворения регулярных войск за пределы города.

Сформировались медицинские отряды для помощи раненым, студентки омывали тела погибших, складывали их в зале для занятий дзюдо, чтобы родные могли прийти на опознание. Добровольцы готовили еду на улицах, другие выпускали ежедневную газету, которая появилась после объединения разных ежедневных листовок. Весь город удивительным образом сплотился в единое целое.

Все состоявшиеся митинги (иногда их было по два за один день: один начинался в 11 утра, а следующий - в 5 вечера), планы действий были продуманы для целого города. Так, одновременно 30 000 человек направлялись к границам города, выражая своё желание сдержать войска и не дать им прорваться в город. В другие моменты при общей необходимости совершения каких-либо действий формировалась небольшая группа и выносила коллективное решение.

Например, люди хотели освобождения заключённых. Ведь тысячи людей были арестованы. И были случаи, когда на общих собраниях люди соглашались на обмен некоторого оружия, захваченного у военных и полиции, на заключённых. Часть оружия даже меняли на гробы. Но доводы «групп добровольной сдачи» в пользу сдачи всего оружия и мирного решения проблемы не поддерживались большинством на общих собраниях, и приводился пример шахтеров в Сабуке, которые после сдачи оружия были вероломно атакованы военными. Люди говорили: «Нет, мы не собираемся сдавать оружие, пока все наши требования не будут удовлетворены».

Сила Кванджу была в том, что там были, в основном, обычные люди, потому что все активисты либо содержались под арестом, либо покинули город до его блокады и не имели возможности вернуться. Это означает, что внутри города возникло большее пространство для демократического движения и для появления новых лидеров. На тот момент не было человека, который бы контролировал народ и говорил: «А теперь мы будем делать вот это». И люди оказались на высоте. Армия, окружавшая город, использовала вертолёты для уничтожения демонстрантов, а также блокировала людей, пытающихся проникнуть в город для оказания помощи мятежникам.

Американское правительство в поддержку южнокорейской армии направило в Пусан авианосец Coral Sea. И утром 27 мая 1980 года (по совпадению – в день падения Парижской Коммуны) армия атаковала город; сотни людей по всему городу выступали против войск, но сопротивление в основном было сосредоточено вокруг здания администрации провинции.

Мы никогда не узнаем, сколько людей было убито во время восстания, но что мы точно знаем, так это то, что, несмотря на сотни убитых, гораздо больше оставшихся раненых или осуждённых на долгие сроки не переставали бороться. На судебных процессах они пели национальный гимн и революционные песни, бросали стулья в судей, отказывались сохранять тишину, а когда приставы пытались усмирять их, они отказывались сидеть и безропотно принимать свою участь. Они сражались на протяжении последующих 16 лет и в конечном итоге добились тюремного срока для диктатора Чон Ду Хвана, его главного военачальника Ро Дэ У и ещё порядка дюжины армейских чинов за их роль в уничтожении людей.

Сейчас все эти деятели помилованы президентом Ким Ян Самом, который вообще был против их обвинения, обосновывал это сроками исковой давности, но после того, как более миллиона подписей было собрано, в основном здесь, в Кванджу, люди заставили парламент принять специальный закон и привлечь к ответственности Чон Ду Хвана и Ро Дэ У.

То есть восстание в Кванджу продолжилось в форме народного требования официальных извинений, выплат компенсаций пострадавшим и членам их семей, тем, кто потерял своих близких, тем, кто был арестован, избит, ранен. Конечным результатом было восстановление чести и достоинства людей в Кванджу.

Всё, что произошло здесь, стало примером для людей, пострадавших в 1948 году на острове Чеджу, который был оккупирован американскими войсками. По крайней мере, 30 000 из 150 000 населения острова были уничтожены, по некоторым подсчётам даже больше. Мы никогда не узнаем, сколько десятков тысяч человек действительно погибло на Чеджу.

Но после того как был принят специальный закон о Кванджу, население Чеджу также добилось принятия специального закона и выплаты компенсаций. Они смогли получить совместную компенсацию, а не индивидуально рассчитанные выплаты. Более того, Президент Ро Му Хьюн дважды принёс извинениям населению и назвал Чеджу островом мира.

К. К.: Как восстание в Кванджу повлияло на демократическое движение в целом в Южной Корее и какую роль оно сыграло в свержении военной диктатуры?

Дж. К.: Кванджу стал подземным толчком для демократического движения. Чувство вины за сотни, возможно тысячи, погибших там выражалось в гневе и ярости, направленных в основном против американского правительства и южнокорейской армии.

Я убеждён, что в результате восстаний добиваются очень многого, даже если они терпят поражение. Так, несмотря на то что тактически восстание в Кванджу потерпело поражение 27 мая 1980 года, оно одержало стратегическую победу в дальнейшем.

Тактическое поражение Кванджу вывело борьбу на следующую ступень. Здесь уже использовались коктейли Молотова как средство защиты от озверевшей полиции. Это лишь небольшое изменение, а самым главным является возникновение движения Минчжун.

Минчжун вообще обозначает движение всех людей, исключая военных диктаторов и богачей. Как идеологическое течение оно основательно захватило всю Южную Корею: существовала теология Минчжун, искусство Минчжун, активисты Минчжун, феминистское движение Минчжун – в самых разнообразных сферах возникали его последователи.

В 1987 году уже замаячила перспектива революции во главе с Минчжун. Именно поэтому США поддержали демократизацию Южной Кореи, поскольку они боялись, что радикальные революционные движения могут захватить власть и диктовать свои условия. Они решили стать во главе этих революционных движений под знаком либерализации экономики и политической системы. Главную роль в восстании 1987 года сыграл именно Кванджу.

Во время волнений в июне 1987 года одним из главных лозунгов был «Помним Кванджу!», стыд и гнев за те страшные убийства были движущими силами. В результате общения с активистами движения я понял, что именно это было основным стимулом жертвовать и бороться.

Семь лет спустя после восстания в Кванджу состоялся июньский взрыв – 19-дневные волнения по всей стране, во время которых широкая коалиция демократических сил отстаивала необходимость усовершенствования конституции, которую Чон Ду Хван отказывался пересматривать. Они требовали прямых президентских выборов, расширения гражданских свобод, и к концу девятнадцатого дня митингов сотни тысяч людей выходили несанкционированно на улицы и там и оставались. Люди громили полицию. Чон Ду Хван хотел снова призвать армию, и он, вообще-то, объявил мобилизацию, но даже военачальники отказались выступить против того, что они называли «призраком нового Кванджу».

То есть тот факт, что Кванджу так яростно сопротивлялся, напугал армию, и, в частности, напугал Соединённые Штаты, которые многократно рекомендовали Чон Ду Хвану не использовать военную силу, поскольку это могло бы радикально изменить траекторию восстания. Нужно помнить о том, что победа июньского восстания привела к возникновению рабочего движения, которое в дальнейшем было основой резкого подъёма социальных движений в Южной Корее.

В общем-то, если бы не сопротивление, оказанное жителями Кванджу, Южная Корея могла бы до сих пор находиться под военным сапогом диктатуры.

К. К.: Изменилось ли восприятие южнокорейцами американского правительства после восстания в Кванджу?

Дж. К.: После Кванджу в массовом сознании южнокорейцев произошло важное изменение, поскольку была раскрыта реальная роль правительства Соединённых Штатов. До этого, в общем-то, США были очень популярны в Южной Корее как защитник демократии.

Так, например, когда люди в Кванджу узнали, что американский военный корабль Coral Sea вошёл в корейские воды, многие думали, что Соединённые Штаты направляются им на помощь, в то время как реально они прибыли оказать тыловую поддержку южнокорейской армии. США решительно требовали, чтобы никакие военные действия против защитников Кванджу не предпринимались до того, как прибудет Coral Sea.

Другой пример: в то время было очень популярно американское телешоу под названием S.W.A.T. («Группа специального назначения»). Во время восстания в Кванджу один из больших сформировавшихся отрядов взял 12-местный микроавтобус, на его бока наварили металлические щиты… Потом они вооружились всем, чем только можно, от гранат и автоматов до всего, что только могло служить оружием. Где бы они ни слышали стрельбу, спешили туда, чтобы помочь сопротивляющимся войскам. На боках их машины было написано S.W.A.T., которое они взяли из телешоу. Представьте себе этих молодых людей, которые любили Америку, носили американскую одежду, смотрели американские шоу, идущими сражаться за свободу «по-американски». И именно тогда Америка была на самом деле против них, против демократии в их стране, помогала сражаться против них.

Поэтому после Кванджу люди поняли, что Америке до лампочки права человека в Южной Корее, ей важны собственные экономические и политические интересы.

К. К.: Почему интересы Соединённых Штатов того времени не предполагали наличия демократии в Южной Корее?

Дж. К.: Подавление восстания в Кванджу со стороны южнокорейского и американского правительств было одновременно направлено на установление нового неолиберального режима накопления капитала. Это важно, поскольку то же самое случилось в Чили несколькими годами раньше: правительство президента Сальвадора Альенде было свергнуто военной диктатурой Аугусто Пиночета. В том же 1980-м году в Турции путём военного переворота был введён режим неолиберального накопления капитала.

По мере того как Соединённые Штаты переходили в очередную фазу своих попыток установления мирового господства и насаждения неолиберализма по всему миру, ЦРУ открыто свергало неугодные правительства, Международный валютный фонд, Мировой банк и Всемирная торговая организация куда более скрыто проводили манипуляции в пользу американских корпораций и потребителей, что, в конце концов, и есть империализм. Это выгода единиц за счёт жертв множества.

То есть смысл подавления восстания в Кванджу был в том, чтобы разрушить в Южной Корее систему семейных бизнес-конгломератов (чеболь), которую выстроил Пак Чон Хи, и создать возможность для американских банков и страховых компаний занять лидирующие позиции.

После введения начальной фазы неолиберального режима рабочий класс был «дисциплинирован» путём суровых репрессий и создания трудовых лагерей, а в дальнейшем – рыночными механизмами. Во время кризиса МВФ 1997 года американские банки получили возможность скупить корейские банки по крайне низким ценам, а спустя несколько лет продать их за миллиарды долларов.

Если вы пронаблюдаете перемещения капиталов за этот период, они действительно огромны и были возглавляемы, не поверите, Дж. Бушем-старшим и небольшой группой людей, тесно связанной с Карлайл Груп. То, что произошло, очевидно – эта маленькая группа смогла извлечь выгоду из всех основных восстаний в Азии.

Например, посмотрите на Филиппины: очевидно, что Маркос заработал миллиарды долларов в пользу своих кумовьёв, родственников и друзей. Именно поэтому МВФ критикует клановый капитализм, потому что не Карлайл Груп получает прибыль, а местные компании. Чон Ду Хвану и Ро Дэ У южнокорейский бюджет и параллельные бизнесы принесли сотни миллионов долларов. Ро Дэ У, кстати, во время суда над ним в рамках соглашения между обвинением и защитой вернул большую часть из украденных 600 миллионов долларов.

К. К.: В своей книге, посвящённой восстанию в Кванджу, вы проводите параллели между этим восстанием и Парижской Коммуной. Вы могли бы прокомментировать это?

Дж. К.: В книге я отметил совпадение, что эти два события произошли в один день – 27 мая. Но также есть и другие, более важные, сходства. В городах, где происходили восстания, практически исчезали преступность и другие социальные проблемы, дух единения был настолько силён, что принимали даже иностранцев. Американский баптистский миссионер Арнольд Петерсон рассказывал о том, как он сначала хотел покинуть город, а потом ездил в машине с американскими флагами, и, где бы он ни появлялся, люди встречали его приветствиями и аплодисментами.

В обоих городах банки остались нетронутыми. Несмотря на то что войска удерживались, было принято решение не грабить банки. На мой взгляд, это была ошибка, вообще-то. Я считаю, что гражданская армия в Кванджу и Национальная Гвардия в Париже должны были ограбить или захватить контроль над банками, которые рабочий люд создавал целыми поколениями, вместо того чтобы оставить их в руках банкиров.

Есть также и одно существенное отличие между восстанием в Кванджу и Парижской коммуной. В Париже прусская армия победила французскую, и французское правительство сдалось пруссакам. Несмотря на это, парижане отказались покориться пруссакам. Барабанная дробь Национальной Гвардии – регулярного вооруженного формирования – объявила о том, что город не сдастся. В дальнейшем в городе были проведены выборы, это является формой представительской демократии.

В Кванджу до восстания не существовало армейских формирований. Они должны были сражаться с десятками тысяч солдат, экипированных по последнему слову техники. Против невооружённых горожан были использованы вертолёты и огнемёты, но люди смогли нанести поражение армии, захватив полицейские склады вооружения, выбив оттуда войска и даже сбив один, возможно, два вертолёта, что в конечном итоге вынудило армию отступить за пределы города.

То есть гражданская армия смогла победить регулярную, это проявление прямой демократии. Кванджу показал нам, что феноменальные формы объединения человеческих масс – Минчжун – куда более развиты в конце XX столетия, нежели они были в XIX, что сегодня люди способны к самоорганизации на гораздо более высоком уровне. Мы также увидели, что в гражданской войне население способно одержать верх над регулярными войсками. Кванджу доказал, что гражданское неповиновение способно, по крайней мере на какое-то время, оказать действенное сопротивление армии, не имея единого руководящего центра. Мог ли дух Кванджу распространиться на всю нацию, как надеялись сами жители? Во время июньского восстания семь лет спустя именно это и произошло – гражданское движение сбросило диктаторский режим.

К. К.: Чувствовалось ли наследие Кванджу во время массового движения «Зажги свечу» в 2008 году в Южной Корее?

Дж. К.: В общем-то, трудно прямо связать вещи, которые достаточно далеки друг от друга. Движение «Зажги свечу» появилось через 28 лет после событий в Кванджу и приняло совершенно другие формы, чем движение в Кванджу. И, тем не менее, идея того, что обычный человек может повлиять на политику правительства, является одним из примеров того, что было привито молодому поколению Южной Кореи после Кванджу. Движение «Зажги свечу» не было инициировано левыми, его начали девочки-подростки, они использовали сайт музыкальных фанатов для первоначальной мобилизации общественности против правительственного решения о послаблении ограничений на импорт американской говядины.

Движение быстро подхватила вся страна. Поэтому хотя и нельзя напрямую связывать эти факты, всё-таки можно найти аргументы в пользу того, что пример Кванджу и идея того, что обычный человек может менять государственную политику, помогли появиться этому движению. И, кстати, из интервью я узнал, что, по крайней мере, один из учителей, поддержавших этих девочек, был родом из Кванджу.

К. К.: Каким, в общих чертах, на сегодняшний день является отношение администрации Ли Мён Бака к гражданскому обществу Южной Кореи?

Дж. К.: В основном, эти отношения можно охарактеризовать как состязательные. Ли Мён Бак позиционирует себя как последователь Пак Чон Хи, а также является другом Пак Чу Хвана; это два бывших военных диктатора. По существу, он пытается свернуть все те реформы, которых гражданское общество смогло добиться в 80-х и 90-х годах.

Он подавляет СМИ и стремится сделать их максимально подконтрольными. Например, им были арестованы люди, выдавшие в эфир первые скандальные факты относительно американской говядины. Он сменил президента радио «Ариран» – станции, у которой большая аудитория и где часто передаются программы на английском языке. Новостному кабельному телеканалу YTN также навязали нового президента, против которого выступил профсоюз.

На KBS – второй по размеру радиостанции в Южной Корее – также был назначен новый президент, несмотря даже на то, что его предшественник отказался уволиться, поскольку согласно внутренним правилам станции он не мог быть уволен иначе, как за огромнейшие просчёты в управлении. Он отказался уйти по-тихому. Администрация Ли Мён Бака направила полицию, чтобы парня арестовали и препроводили из здания радиостанции в участок на допрос, пытались найти в его действиях признаки преступной деятельности, но не получилось. И хотя дело ещё до сих пор в суде, Ли Мён Бак уже назначил нового временного президента.

Ли Мён Бак также борется со свободой слова в Интернет. Его правительство способствовало организации бойкотирования газет, публиковавших статьи, которые ему не нравились, а потом конфисковало документы и вынесло обвинение против непосредственных организаторов бойкотирования трёх основных южнокорейских газет, которые печатали откровенно неправильные статьи. «Чосон Ильбо» и «Чанан Ильбо» - основные газеты. То есть, даже несмотря на то что правительство само организовало он-лайн бойкот публикаций этих газет, те люди, которые в этом участвовал, имели проблемы с властями.

Объединение школьных учителей также попало в немилость. Ли Мён Бак выставил имена всех его участников в таком свете, чтобы запугать других людей вступать в Объединение. Против людей, которые в прошлом году организовали мирное движение «Зажги свечу», поданы гражданские и уголовные иски. Недавно он объявил незаконными любые формы протестов, демонстрации теперь просто запрещены в Южной Корее. Они теперь должны умещаться в рамки фестивалей, религиозных событий и т.п.

Грустно осознавать, что нынешний режим – это шаг назад в развитии демократических свобод в Южной Корее, но надеюсь, что пример Кванджу будет вдохновлять людей противостоять этому.

По этой теме читайте также: