Применение химических средств в боях Первой Мировой войны известно и описано довольно подробно и в деталях[1]. Масштабные газобаллонные атаки, артиллерийские и бомбометные обстрелы позиций противника химическими боеприпасами, сотни тысяч отравленных стали своеобразной «визитной карточкой» этой войны. Тем более странным выглядит почти полное отсутствие упоминаний об использовании столь эффективных средств в боях другой войны, начавшейся буквально в последние дни Первой Мировой, — Гражданской войны в России. Широко известен, пожалуй, лишь единственный случай — события в Тамбовской губернии летом 1921г., когда при подавлении антоновского восстания красными частями было произведено несколько артиллерийских обстрелов химснарядами лесов и болот, где, предположительно, скрывались повстанцы[2]. Об использовании же газов в боях 1918-1920гг. либо не известно ничего, либо имеются крайне немногословные и отрывочные упоминания в мемуарах. Складывается даже впечатление, что в Гражданской войне химические средства не использовались вовсе.

Между тем, они использовались. Использовались, пожалуй, всеми воющими сторонами, обладавшими этими средствами, и при любом удобном случае[3]. Использование это ограничивалось, главным образом, артиллерийской стрельбой химическими снарядами, о проведении газобаллонных атак упоминаний не встречается, хотя о намерениях их провести и подготовке таковых сведения имеются. Одному из таких случаев и посвящена настоящая работа.

В 1917г. Советской Республике достался, хоть и не огромный, но существенный запас различных химических средств, заготовленный Химическим Комитетом при Главном Артиллерийском Управлении (ГАУ) во время Первой Мировой войны. В частности имелось около 350 тыс. 3-х дюймовых и около 80 тыс. 6-ти дюймовых химических снарядов[4], а также около 57000 пудов хлора, фосгена и их смеси, хранившихся в баллонах русского производства типа Е70 и Е30, а также в английских (узких и широких) баллонах[5][6].

После выхода России из Мировой войны возник вопрос — что же делать с накопленными запасами удушливых газов. Положение осложнялось тем, что условия хранения, как снарядов, так и баллонов были далеки от идеальных. Так комиссия, осматривающая Центральный склад У.С., отмечала:

«…отдел склада не имеет помещений для хранения баллонов. Баллоны лежат большими кучами под прогнившими и протекающими навесами (бывш. навесы для сушки кирпича). В зимнее время под навесы набивается снег, в каковом и лежат баллоны. Комиссия снимала с баллонов слой ржавчины 3-4 мм….»[7].

Такая же картина наблюдалась и в артскладах, где хранились химические снаряды, и была скорее правилом, чем исключением[8]. В результате маховички кранов не открывались, предохранительные гайки прикипали намертво[9], а сами баллоны и снаряды давали утечку газа.

«…Первое время была выдвинута даже мысль об их уничтожении, чтобы избежать опасности, грозящей местностям, расположенным вокруг складов с удушливыми газами. Но подобная постановка вопроса все же вызывала некоторые сомнения, т.к. явно обрекала на гибель огромное народное достояние, затраченное на приготовление удушливых газов…»[10].

Вследствие этих обстоятельств:

«…Журналом IX Отдела ГАУ от 25.07.1918г. за №4 все химическое имущество, находящееся в Центральном складе У.С. было разделено на две группы; на группу, подлежащую хранению в неприкосновенном запасе на случай применения для боевых целей, и на группу, подлежащую передаче в ведение ВСНХ для использования для культурно-промышленных целей…»[11].

Помимо различных химических продуктов, таких как поташ, фенол, цианистые соединения, народному хозяйству передавались 2516 пудов хлора, 5375 пудов фосгена, 2215 пудов смеси хлора с фосгеном и 875 пудов смеси хлора с хлористым сульфурилом — всего общим количеством около 11 тыс. пудов[12].

Все эти химические продукты находили спрос в различных отраслях промышленности, однако самым крупным потребителем удушливых газов стал Наркомат Земледелия.

Еще в 1917г. специалистом по прикладной энтомологии Ф.Н. Лебедевым проводились предварительные опыты по использованию удушливых газов для истребления сусликов и саранчовых. Летом 1918г. результаты этих опытов были доложены Химическому Комитету, где было принято решение о проведении ряда экспедиций по уничтожению сусликов и саранчи в Самарской, Саратовской, Астраханской губерниях и на Кубани. Экспедиции задумывались с большим размахом и требовали для своего проведения огромного расхода удушливых газов и привлечения практически всех имевшихся в Республике специалистов-химиков[13][14].

Выяснилось, что того количества газов, которое было передано ВСНХ в 1918г., явно недостаточно. 22 февраля 1919г. при Чрезвычайной Комиссии по снабжению Красной Армии состоялось совещание с участием представителя Наркомата Земледелия Л.Я. Карпова. В своем докладе он просил Комиссию «…об отпуске Наркомзему 30000 малых и 15000 больших баллонов с удушливыми газами для истребления сусликов и саранчи…». Эта просьба поставила Комиссию перед непростым выбором. С одной стороны, зная, что в текущей войне газобаллонные атаки не используются, а, следовательно, баллоны с газами для Красной Армии не являются насущно необходимыми, просьбу надо было бы удовлетворить. C другой стороны, члены Комиссии понимали, что выделение Наркомзему просимого числа баллонов практически уничтожит боевой газовый запас Красной Армии. В результате Комиссия постановила:

«…Обратиться в Совет Обороны через Л.Б. Красина с вопросом о допустимости и желательности применения в настоящей войне удушающих средств, как средств артиллерийской борьбы, ввиду наличности в настоящее время некоторых запасов и требований на них со стороны сельскохозяйственных промышленных предприятий…» [15].

Однако в Комиссариате Земледелия, видимо, решили не дожидаться решения Совета Обороны и всеми силами стремились обеспечить свои экспедиции. 11 марта 1919г. ГАУ получает требование на отпуск упомянутых «...15000 баллонов с газами (хлора, смеси хлора с фосгеном и хлористым сульфурилом) типа Е70…». При этом сообщалось, что «… Наркомзем уже организовал экспедицию для ведения борьбы с вредителями сельского хозяйства при помощи удушливых газов, и что самые работы на местах должны быть начаты не позже 1 апреля с.г. …»[16].

Это требование весьма озадачило ГАУ и Центральное управление снабжений (ЦУС). Дело в том, что на начало марта 1919г., после передачи части имущества ВСНХ, а также отпуску народному хозяйству удушающих газов по различным требованиям, в распоряжении ГАУ оставалось:

«…баллонов типа Е70 с У.С. — 25236 шт.
(из них больных — 7981 б.)
На заводах различных состоят — 2526 шт.
Итого — 27762 б.

В складе У.С. английских баллонов, большей частью больных[17] — 4122 б…»[18].

Другими словами, баллонов, пригодных для военных целей имелось всего 19.281 шт. Понятно, что

«…с отпуском 15000 баллонов Е70, запас У.С. в распоряжении ГАУ окажется очень незначительным, получить же <газы> при современном положении фабрик явится, по крайней мере, в ближайшее время, весьма затруднительным…»[19].

Таким образом, выполнение требования Наркомзема оставило бы Красную Армию без газов вообще.

Сложившаяся ситуация была доложена 8 мая 1919г. Заместителю Председателя РВСР Э.М.Склянскому. При этом вопрос ставился ребром: «…Следует ли считать удушающие средства боевым оружием и применять его в Красной Армии…»? [20]

Полевому Штабу РВСР было поручено запросить потребности фронтов в удушающих средствах, а также высказать свое мнение о необходимости применения газов в боевых действиях. Ответы фронтов были практически единодушны. Западный фронт: «…Применять удушливые газы на Запфронте не приходится, а потому и запаса не нужно…»[21]. Южный фронт: «…Командюж не находит желательным получение удушливых газов, т.к. газовое дело не стоит на должной высоте…»[22]. Восточный фронт:

«…В настоящее время газовая команда имеется только в 3-й армии, куда Ревоенсоввост и просит направить 500 баллонов удушливых газов. В других армиях фронта газовых команд не существует за отсутствием специалистов и необходимого имущества, потребность в удушливых газах для этих армий может возникнуть лишь с прибытием команд из центра…»[23].

Единственным исключением была действовавшая на Севере 6-я отдельная Армия, командование которой выразило желание иметь в запасе 1000 пудов удушающих средств[24].

Мнение Полевого штаба звучало так:

«...Главком полагает, что в настоящей войне, в коей боевые действия носят чисто полевой характер, случаи применения выпуска газов едва ли возможны. Однако возможны исключения для тех участков фронтов, где боевые действия носят характер позиционной войны (Карельский перешеек). Отсутствие у нас соответственно обученных специалистов исключает пока возможность применения удушающих газов, но необходимо иметь их запас, примерно около 20000 пудов…»[25].

Чтобы принять окончательное решение «…о дальнейшем применении на фронтах удушающих средств, в частности о снабжении артиллерии удушающими снарядами…», распоряжением Э.М. Склянского была собрана специальная комиссия из представителей Полевого Штаба — Н.С. Елизарова, В.М. Стрелковского и А.М. Реферовского, ЦУС — В.К. Смысловского и ГАУ — М.К. Смысловского. Комиссия под председательством Н.С. Елизарова при секретаре В.М. Стрелковском, начала свою работу в 11 часов 17 июня 1919г. в здании бывшего Александровского училища в Москве[26]. После обмена мнений Комиссия постановила:

«…1. Присоединяясь к мнению Полевого Штаба, признать применение баллонов с удушливыми газами в текущей войне невозможным, но так как не исключена возможность перехода к позиционной войне, то Комиссия полагает необходимым иметь запас в 20000 пудов газов, заботы о освежении какового возложить на ЦУС.

2. Применение стрельбы химическими снарядами признать вполне возможным. Принимая во внимание опыт истекшей войны, характер нынешней и расход химических снарядов за последние 2 месяца, Комиссия полагает, что имеющегося запаса химических снарядов хватит не менее как на год, а может быть и более, потому немедленное возобновление производства химических снарядов не требуется…»[27].

Этими пунктами Комиссия исчерпывающе сформулировала взгляды Командования Красной Армии на применение газовых средств.

Действительно, газобаллонные атаки, бывшие в то время, в некотором смысле, «стратегическим оружием», не находили себе места в манёвренных боях Гражданской войны. Например, Артиллерийским Комитетом ГАУ отмечалось, что:

«…для активного применения газобаллонных атак требуется соблюдение одновременно стольких самых разнообразных условий, стечение которых вряд ли возможно при подвижном характере войны.

Достаточно упомянуть, что далеко не всякий участок позиции пригоден по местным условиям для выпуска газа; если же и пригоден, то в нужный момент могут быть совершенно не подходящие атмосферные условия, как, например, сила и направление ветра. Кроме того, для выбора газо-пригодного участка требуется выполнить, хотя бы самую поверхностную химическую разведку позиции, для чего также необходимо время; если же принять ещё во внимание, что для возможности размещения баллонов с газом в окопах выбранного участка требуется выполнить некоторые (хотя бы и не в полной мере) работы, подвезти баллоны, арматуру, материалы и инструмент, то, достаточно ясно, что при подвижном характере настоящей войны применение газобаллонных атак весьма затруднительно, если невозможно.

Руководствуясь теми же соображениями, Всеросглавштаб не нашёл нужным формировать в настоящее время химические войсковые части для активного применения химических средств...»[28].

Тем не менее, как отмечалось и Полевым Штабом, и решением Комиссии Елизарова, командование Красной Армии не исключало возможности применения газобаллонных атак «…на случай изменения характера войны…».

Такой случай представился лишь в самом конце Гражданской войны.

В октябре 1920г. началось решительное наступление Южного фронта в Северной Таврии. Несмотря на то, что задачей этой операции было окружение врангелевских войск с целью не дать им отойти в Крым, полностью исключать такую возможность было нельзя[29]. В этом случае Красная Армия становилась перед необходимостью штурма узких, сильно укреплённых крымских перешейков.

Фрагмент «Плана прорыва Южного фронта противника» от 2 октября 1920г., составленного Инспектором Артиллерии Южного фронта М.М. Радкевичем. РГВА Ф.101. Оп.1. Д.120. Л.11.

Составляя план артиллерийской поддержки прорыва фронта противника, и оценивая силы сторон, Инспектор артиллерии Южного фронта Михаил Михайлович Радкевич 2 октября 1920г. писал:

«…Сильно укреплённые Сивашский и Перекопский перешейки, при наших незначительных артиллерийских средствах требуют для прорыва солидной заблаговременной подготовки с сосредоточением артиллерии ТАОНа самых крупных калибров, включительно до 12 дюймов, при содействии Авиа- и Аэро-отрядов и Броневых сил фронта…

…Не могу не предложить, в данном случае, применение продолжительной газовой атаки (выкуривания противника) любого из направлений, и особенно, Перекопского, как более широкого, т.к. сильно укреплённые перешейки представляют собою все выгоды обороняющемуся, требуя от атакующего значительных артиллерийских и технических средств. Не имея всех средств в должном количестве, я считал бы полезным применить в данной операции газовую атаку, выкуриванием противника из его укреплений. Не имение газовых средств в распоряжении Южного фронта (необходимо приспособить один из прежних заводов) быть может, задержит данную операцию, но лучше значительно задержаться, получив впоследствии успех, чем также задержаться, сосредотачивая и подготавливая сильную артиллерию к месту прорыва, затратив чрезмерное количество человеческих жизней, без чего трудно будет взять целый ряд укрепленных позиций и воздвигнутых фортов крепостного типа и не иметь реального успеха…»[30].

И, через несколько дней — 4 октября — повторял свою мысль:

«…Мое личное мнение, что оба перешейка с нашими средствами трудно преодолеть. Как лучший способ прорваться в Крым через перешейки, это продолжительная газовая атака удушливыми или ядовитыми газами при содействии авиационных средств и артиллерийской подготовки. Более подходящим и удобным для прорыва считаю Перекопский перешеек….»[31].

Фрагмент «Плана прорыва Южного фронта противника» от 4 октября 1920г., составленного Инспектором Артиллерии Южного фронта М.М. Радкевичем. РГВА Ф.101. Оп.1. Д.120. Л.12об.

Эти соображения были поддержаны Полевым Штабом. Уже 9 октября ЦУС и ГАУ получают распоряжения Инспектора артиллерии РВСР Юрия Михайловича Шейдемана №3006/арсек:

«…Для операций на Южном фронте прошу распоряжений теперь же подготовить к отправке 40000 легких 3-х дм химических снарядов и 10000 6-ти дм химических снарядов…»[32],

и №3012/арсек:

«…Для операций на Южном фронте надлежит теперь же приготовить 10000 баллонов с удушливыми газами. О готовности баллонов и отправке и количестве остающегося наличия прошу не отказать срочно сообщить…»[33].

Одновременно Всеросглавштаб получает распоряжение Полевого Штаба «…при Высшей Военно-Химической Школе в г. Москве … в совершенно срочном порядке сформировать Отдельную Химическую роту…», причем указывается, что «…формирование этой части должно быть закончено, во что бы то ни стало в кратчайший срок…»[34].

Надо сказать, что ситуация, в которой перед ГАУ ставилась задача обеспечения войск газовыми средствами в таком существенном количестве, возникла не впервые.

Весной 1920г. в секретариат Главкома стали поступать тревожные вести с западного направления. Так разведсводка 12-й армии Юго-Западного фронта от 7 апреля сообщала, что, по словам пленных и перебежчиков, польские войска готовятся к наступлению в районе Мозырь — Калинковичи.

«… По тем же сведениям 34-му полку были розданы противогазы, и от каждого батальона полка были командированы по 3 солдата и 1 офицеру на газовые курсы в Лунинец, куда будто бы привезены удушливые газы…»[35].

В сводке 15-й армии Западного фронта от 23 апреля сообщалось о предполагаемом наступлении на Дисненском и Витебском направлениях. Причем начаться оное наступление должно было переправой на правый берег Двины «...с применением удушливых газов…»[36].

Полученная информация обеспокоила Командование Красной Армии и некоторых сотрудников Главного артиллерийского управления. Помощником начальника 5-го отдела ГАУ[37] 8 мая 1920г. была составлена записка, в которой он писал[38]:

«…Внешние политические события последних дней дают основание предполагать возможность применения на фронте, как со стороны противника, так и с нашей газовой борьбы в самом широком смысле этого понятия. Исходя из этого, по моему мнению, являлось бы совершенно необходимым, не откладывая, теперь же принять ряд мер подготовительного характера, дабы не застало применение газов противником нас врасплох.

К числу таких мер нужно отнести:

1. Выяснение количества годных к бою хим. снарядов, находящихся в артиллерийских хранилищах.

2. Выделение соответствующего количества для них трубок и взрывателей.

3. Испытание химических снарядов, да и взрывателей, т.к. прошёл уже значительный срок после их снаряжения.

4. Выяснение количества годных для боевых целей баллонов с У.С., т.к. нормальный срок хранения баллонов уже давно истёк.

5. Проверка — вся ли арматура имеется налицо.

6. Производство испытаний противогазов старого изготовления, находящихся на фронтах…».

При этом сообщалось, что:

«…1. РВСР неприкосновенный запас У.С. установлен в 20000 пудов (14500 баллонов типа Е70 (вместимостью 70 фунтов); в настоящее время состоит годных для боевых целей 11000 баллонов, т.е. 18500 пудов У.С. — но все баллоны должны быть осмотрены специальной Комиссией.

2. По имеющимся сведениям: Химических снарядов в огнескладах состоит: окончательно снаряженных 3’’ — 16896, 6’’ — 6343, не окончательно снаряжённых 3’’ — ок. 300000 и 6’’ — ок. 67000…»

Означенная записка поступила на рассмотрение Артиллерийского Комитета ГАУ, который изложил свое мнение по оному вопросу в Журнале №436 от 29 мая 1920г.[39] Довольно благодушное мнение, надо заметить. По сути, указанный Журнал представлял собой обычную отписку, в которой, ссылаясь на разработанные и разосланные в войска и склады инструкции, Артком снимал с себя всякую ответственность за состояние газового дела. Ссылаясь на то, что снаряды и взрыватели как баллоны и противогазы надлежало хранить в соответствии с этими инструкциями, а, следовательно, как полагал Артком, означенное имущество должно быть полностью исправно и боеспособно, поэтому и нужды в дополнительных проверках и работах не существует.

Весной 1920г. решение о применении газовых средств на фронте не было принято. ГАУ же не воспользовалось сложившейся ситуацией, хотя бы в качестве «генеральной репетиции» для отработки своих действий на будущее. Это благодушие сильно аукнулось осенью, когда были получены реальные боевые приказы.

Перед отгрузкой боеприпасов необходимо было провести целый ряд работ по осмотру и подготовке снарядов и баллонов — смазку вентилей, сборку арматуры коллекторов, соединение снарядов с взрывателями и гильзами для формирования готовых выстрелов, а также провести испытания, как баллонов, так и снарядов[40]. Ответственными руководителями работ назначались Старшие производители опытов Арткома М.Г. Пименов (баллоны)[41] и В.В. Фенин (химические снаряды)[42]. Предполагалось, что «…означенная подготовка … может быть закончена в течение 2-х недель при условии наличия на складах всех необходимых материалов и достаточного количества рабочих рук…». Однако с этим то и возникли серьезные проблемы.

Подготовка баллонов выполнялась в Очаково, в Центральном складе удушающих средств[43]. Сразу выяснилось, что «… вполне пригодных, надежных баллонов может быть выделено для отправки на фронт только 7500 — 8000 шт., каковые и могут быть отправлены партиями по 2500 шт. по мере подготовки….»[44] Кроме того, обнаружилось, что склад абсолютно не располагает необходимыми для проведения указанных работ инструментами и материалами, а также испытывает нехватку рабочих рук[45]. В связи с этим в склад срочно командировались курсанты Высшей Военно-Химической Школы[46], а также были приняты меры по поставке необходимых материалов и инструментов. Все эти действия отняли довольно много времени, поэтому сами работы начались лишь 21-22 октября. Однако проходили они крайне медленно.

Если подготовка самих баллонов не вызывала особых затруднений, и к 29 октября «…3000 шт. баллонов подготовкой к отправке…»[47] были закончены, то со сборкой арматуры к ним возникли серьёзные проблемы. 29 октября ГАУ писало:

«… сборка арматуры <…> складом У.С. не произведена, ввиду отсутствия в распоряжении склада <…> вазелина. Об отпуске вазелина было сделано сношение еще 15 октября с.г. <…>, в самом начале работ, Химотделу ВСНХ, и повторено 25 октября с.г. <…>, когда ГАУ получило сведения от Окарту, что вазелин еще не получен. Наконец, сегодня сотрудник 16 отделения сам разыскал бумаги в Химотделе и добился указания, что сегодня будет дан ответ…»[48].

Однако наряд на пресловутый вазелин не был получен и 30 октября «…ввиду отказа заведующего нефтеотделом Главтопа выдать наряд в один день…»[49]. ВСНХ явно волынило вопрос и тянуло с поставкой. Вряд ли за всем этим был некий «злой умысел», скорее обычная ведомственная неразбериха, однако при изучении материалов слово «саботаж» вспоминалось не раз.

В первых днях ноября бои в Северной Таврии закончились. Южному фронту не удалось выполнить первоначально поставленную задачу окружения врангелевских войск с целью отрезать их от Крыма. Белые части смогли уйти на полуостров и укрыться за сильно укреплёнными перешейками, штурм которых стал неизбежен. В этой ситуации потребность в газовых средствах выходила на первый план, развитие событий чрезвычайно ускорилось, а напряжение достигло апогея.

2 ноября Реввоенсовет получает телеграмму, в которой М.В. Фрунзе требует «…ускорить высылку на фронт химбаллонов и химкоманды…»[50]. Видимо полагая, что баллоны уже подготовлены, Шейдеман просит ГАУ: «…ввиду запроса Инспартюж не откажите срочно сообщить, когда высланы на Южный фронт химснаряды и баллоны…»[51]. Что могло ответить ГАУ? Только то, что баллоны ещё не подготовлены, винй чему отсутствие всего лишь одного пуда вазелина, каковой ВСНХ не может выделить вот уже полмесяца. Наконец, 3 ноября, после того как Реввоенсоветом были предприняты определённые шаги, долгожданный ордер был получен[52]. Через представителя ни много, ни мало, а самого Инспектора Артиллерии РВСР, Центральному складу У.С. был предоставлен вожделенный пуд вазелина.

Нельзя сказать, что сотрудниками ГАУ, и лично Пименовым, не предпринималось никаких действий, чтобы выйти из сложившейся ситуации. Узнав, что работы тормозятся отсутствием вазелина, ГАУ оперативно запросило собственные артсклады. Выяснилось, что вазелин имеется только на Ярославском складе, которому было предписано незамедлительно отправить его в Очаково [53]. Однако прибытие вазелина ожидалось не скоро. Ясно понимая это, Начальник Центрального склада У.С. просил ГАУ «…о доставке мыла, по возможности жидкого, хотя бы зеленого, из имеющегося, по словам М.Г.Пименова, в ГАУ…»[54]. Мыла в наличии не оказалось, но все эти действия свидетельствовали об искреннем стремлении исполнителей выполнить распоряжение Полевого Штаба[55]. Однако, несмотря на все усилия, выполнение задания срывалось.

Не обошлись без приключений и в работе по подготовке химических снарядов.

По состоянию на 1 октября 1920г., на учете ГАУ имелось окончательно снаряженных 3-х дм химических снарядов — 11225 шт., 6-ти дм — 8138 шт.[56] Для выполнения предписания Полевого Штаба этого количества недоставало, поэтому необходимо было организовать работы по окончательному снаряжению.

12 октября 1920г., Старший производитель опытов Арткома ГАУ В.В. Фенин получил предписание:

«…немедленно отправиться в Софринский артсклад, где произвести осмотр всех 3'' химических снарядов и годные для окончательного снаряжения в количестве 40000 шт. отправить в Лефортовский артсклад, где будет производиться переснаряжение. Вслед за сим, Вам надлежит отправиться в Шиловский артсклад, где произвести осмотр всех 6-ти дм химических снарядов с целью выделения вполне годных для боевых целей 10000 шт. снарядов, каковые также отправить в Лефортовский артсклад…»[57].

Одновременно планировалось произвести контрольную стрельбу подготовленными снарядами на Опытном Газовом полигоне в Кузьминках[58].

15 октября Фенин докладывал о положении в Софринском складе:

«…1. Всего в складе хранится 3-х дм химических снарядов около 125000 шт.

2. Снаряды хранятся под 6-тью деревянными навесами (для сушки кирпича) в штабелях по 180 шт. в каждом, рассортированные на группы. На категории (по времени снаряжения) снаряды не рассортированы.

3. Снарядов марки АЖО имеется 80298 шт., партии ЖАО, ошибочно отделяемой складом от предыдущей — 9946 шт. Примерно около 60% этих снарядов покрыты ржавчиной и нуждаются в очистке.

<...>

Снарядов марки Ю.О. — 27640 шт. Покрытых довольно сильной ржавчиной и нуждающихся в очистке около 95%...»[59][60].

При этом он сообщал, что работы по отгрузке означенных снарядов в Лефортово могут быть выполнены силами склада в течение 20 дней ввиду недостатка рабочих рук. Тем не менее, с привлечением к работам личного состава караульной команды и железнодорожного батальона, Фенину удалось наладить дело. Работы начались полным ходом, однако, почти тотчас же были приостановлены.

Причиной такого решения послужил рапорт Начальника 8-го отдела ГАУ Д.Ф. Березовского, в котором он сообщал, что его вызвал к себе Техрукартскладов и

«…в присутствии Начальника Шиловского артсклада заявил:

1. Что в Шиловском артскладе состоят свыше 40000 3-х дм хим. патронов, вполне годных для боевых целей, и что их можно было бы использовать для фронта.

2. Что для испытания следовало бы лишь выслать 50-150 шт. на Клементьевский полигон, где есть батарея, и где поле позволяет производить <…> стрельбу.

3. Что с Шиловского артсклада можно тоже выслать на фронт 10000 шт. 6 дм химснарядов, свернув там же взрыватель. Снаряды вполне исправны. Испытание на полигоне производить было бы излишним...»[61].

Разумеется, коль скоро все было так, как утверждал Техрукартскладов, то подготовка снарядов для фронта существенно облегчалась, и её можно было проводить лишь в одном Шиловском складе, избежав дополнительных перевозок. В связи с этим, работы, начавшиеся в Софрино были приостановлены, а Фенин отправился в Шиловский артсклад.

Однако обнаруженная им на складе ситуация сильно отличалась от таковой, изложенной в рапорте Березовского. Если 6-ти дм снаряды имелись в нужном количестве и могли быть подготовлены для фронта, то 3-х дм не было. Назревал новый скандал. И хотя ГАУ поручило Начальнику Московского окружного артуправления (Мокарту) «…производство расследования для привлечения виновных к ответственности…»[62], но время было уже упущено. Софринский склад, даже в случае срочного возобновления работ, уже не успевал закончить их в срок.

Старшему производителю опытов В.В. Фенину пришлось «… немедленно отправиться в Центральный склад У.С. (Очаково), где осмотреть имеющиеся там 3 дм химснаряды на предмет выяснения годности отправки их на фронт…»[63]. В результате было решено поставлять 3-х дм снаряды именно из этого склада.

С 22 октября начинается спешная подготовка снарядов со всем напряжением сил. К началу ноября Лефортовским складом и Центральным складом У.С. закончена подготовка 15000 3-х дм химгранат (13000 с маркой АЖО и 2000 — Ю.О.)[64]. К 1 ноября Шиловским складом подготовлено 6000 6-ти дм снарядов марок АЖО и ЮО, однако их отправление задерживалось из-за отсутствия укупорки[65].

Вновь задерживалось, задерживалось… А предстояли ещё испытания.

Управление Инспектора артиллерии начинало проявлять беспокойство. 4 ноября ГАУ получает телеграмму Шейдемана: «…По распоряжению Главкома желательно, чтобы при испытании баллонов с газами и при испытании химснарядов стрельбою присутствовали представители Политотдела….»[66].

Раздражение начальства прекрасно понимают в Главном артиллерийском управлении. ГАУ категорически требует от Главного артполигона (ГАП) ускорить испытания подготовленных снарядов, причем высылать результаты «… экстренно нарочным, боевое задание…»[67]. Наконец, 1 ноября, ГАП рапортует

«…Результат испытания 6-ти дм химснарядов Шиловского артсклада из полевой гаубицы на 8 верст: 15 ядовитых синей окраской корпуса <…> 12 разрывов первом падении, три преждевременных у дула. 15 удушающих красной <…> все разрывы первом падении…»[68]

6 ноября получены результаты испытания 3” химснарядов Лефортовского склада: «…24 снаряда марки Ю.О. 14 разрывов первое падение, 10 отказов. 24 марки АЖО. 19 разрывов первом падении, 5 отказов…»[69]

Снаряды марки Ю.О. испытания очевидно не выдержали. Принимается решение отказаться от таковых и отправлять на фронт снаряды исключительно марки АЖО[70].

А время не ждало.

7 ноября.

Заканчивается сосредоточение 51-й дивизии 6-й армии перед Перекопскими укреплениями[71]. РВСР вновь просит ГАУ сообщить «…отправлены ли на Южный фронт легкие и 6’’ снаряды и баллоны с удушливыми газами…»[72].

8 ноября.

В ночь с 7-го на 8-е ноября, 15-я и 52-я стрелковые дивизии и 153-я стрелковая бригада форсировали вброд Сиваш, и вышли на Литовский полуостров, сбив бригаду Фостикова. К утру 8 ноября 51-я дивизия начала атаки Турецкого вала, которые были отбиты[73]. Воистину, остаётся только гадать, как сложились бы события, окажись вовремя в распоряжении ГАУ пресловутый пуд вазелина.

Меняется и тон распоряжений Начальника ГАУ:

«…Ст. производителю опытов Арткома М.Г.Пименову.

По требованию Инспарта РВСР, ГАУ предписывает Вам, минуя всякие препятствия, произвести испытания баллонов с газами (из числа подлежащих отправке на фронт) пуском облака, дабы убедиться в полной активности газов и исправности, как состояния баллонов, так и их действия (арматуры).

Испытание <…> произведено и результаты известны не позднее 14 часов 10 ноября.

На испытании должны присутствовать Комиссар ОКАРТУ, или его заместитель. В помощь Вам назначается тов. Е.Ф. Деньгин.

<...>

Задание считается боевым, всякое промедление в исполнении сего повлечет за собой предание суду Ревтрибунала...»[74].

9 ноября.

Благодаря выходу красных частей на Литовский полуостров положение белых на Турецком валу становилось опасным. В ночь с 8 на 9 ноября Турецкий вал очищен, врангелевские части отошли на укрепленные Юшуньские позиции[75]. Массированная газовая атака оставалась все ещё актуальной.

РВСР вновь требует:

«НАЧГАУ в собственные руки. Весьма срочно. Секретно.

По указанию Главкома прошу срочных распоряжений о спешной высылке на южфронт подготовленных к отправке баллонов с газами. О последующем прошу уведомить, указав номера вагонов, в коих баллоны отправлены. №3660/арсек.

Инспарт РВСР Шейдеман

Военком Васильев»[76].

Пименов и Деньгин успешно проводят испытания баллонов на полигоне в Кузьминках.

«…испытание было произведено по следующей программе:

1. Выпуск газового облака и
2. Определение токсичности газа в камере.

Для образования газового облака был сделан выпуск из 9 баллонов из партии, подлежащей отправке на фронт. Из них 5 баллонов с хлором были соединены в коллекторную батарею и 4 баллона со смесью хлора и фосгена были снаряжены для одиночного выпуска. Токсичность газа при выпуске определялась на кроликах. Из двух кроликов, находившихся в газовом облаке, один умер во время опыта, другой через 3 часа после опыта. Баллоны и арматура оказались исправны.

Для определения токсичности газа было произведено испытание газов в камере на кроликах. Взято было два баллонов из той же партии, причём один баллон с хлором, второй со смесью хлора с фосгеном. При концентрации хлора в камере 2,7% из первого баллона, кролик умер через 7 минут. При концентрации хлора 2,6% из второго баллона, из двух кроликов один умер через 4 минуты, второй через 7 минут….»[77].

Лефортовским складом отправлено «… артбазе Южного фронта Новая Бавария 3” полевых химпатрон АЖО с взрывателями Шнейдера марки Д.2 — 13360 шт. …»[78].

10 ноября.

51 дивизия занимает передовые окопы Юшуньских позиций. Эшелон с 3000 шт. газовых баллонов отправлен в артбазу Южного фронта на ст. Синельниково[79].

11 ноября.

Шиловским артскладом отправлено «…11 ноября в 6 часов <...> 20 вагонов <…> 6-ти дм 6000 выстрелов <...> назначением Новая Бавария Южных адрес артбазы Южного фронта...»[80].

Последняя линия Юшуньской позиции прорвана. Красные армии вышли на простор крымских степей из узин Перекопа. Врангелевские войска начали отход к портам[81].

Газовая атака потеряла всякий смысл.

Финал.

«По приказанию Главкома, ввиду изменившейся оперобстановки южфронта дальнейшее усиление фронта огнеприпасами прекратить. Формирование дивизионов ТАОН Веди, Глачем приостановить. Дивизионы ТАОН из Петрукрайона не отправлять. Дальневосточные дивизионы ТАОН отправить в Петрукрайон. Химроту, химбаллоны, химснаряды вернуть в Москву и разгрузить. Огнеприпасы, следующие из Петрограда в Новую Баварию со станции Иващенково вернуть в Томыловский склад. №3750/арсек. Помначштарвср Хвощинский, Военком Роршфельд.»[82].

«…З.Н.П.М Курской, копия: ГАУ

из ЦУПВОСО

14 ноября 1920г. по приказанию Главкома немедленно распорядитесь задержать в пути и вернуть в Москву эшелон №41523 с удушливыми газами, проследовавший в составе маршрута №99 — 13 ноября Серпухов ЦЭВ. Благоволите сделать соответствующее распоряжение дороге.

Отдел Увогрузтранса при ГАУ прошу сообщить срочно ЗГЭМ куда надлежит отправить для разгрузки указанный эшелон.

За ЗГЗ Михайлов
ЗГЭК Курсанов...»[83].

Эшелоны были возвращены. Как снаряды, так и баллоны с газами были разгружены в Центральном складе У.С. в Очаково[84].

Газовая атака, которая могла бы стать последней в истории, не состоялась.

На сей раз, никаких поисков виновных и организационных выводов сделано не было. Однако вся эта история послужила серьёзным уроком и привела к важным выводам, не только для ГАУ и ЦУС, но и для всего руководства Красной Армии.

Прежде всего:

«… опыт последней подготовки к отправке на фронт химснарядов и химбаллонов показал, что для приведения в полную боевую готовность и баллонов и химснарядов требуется значительное время, ГАУ предлагает возвращённое боевое имущество поддерживать в полной исправности и в хранении его во всем руководствоваться следующими инструкциями, чтобы, в случае надобности, баллоны и химснаряды могли быть отправлены на фронт в самый кратчайший срок…»[85].

Кроме того, несмотря на все усилия, ГАУ удалось подготовить вместо заявленных 10 тыс. баллонов, 40 тыс. 3-х дм и 10 тыс. 6-ти дм снарядов лишь 3000 баллонов, 13360 и 6000 снарядов, соответственно. Если бы нужда не отпала и работы по подготовке продолжались, конечно, эти цифры увеличились бы, но не на много. Увы, это было все, что способна была выставить Красная Армия в 1920г. Стало ясно, что вести войну, опираясь лишь на существующие запасы довольно затруднительно, если вообще возможно.

На очереди было развитие действительно мощной химической промышленности, разработка новых средств химического нападения и противохимической защиты. А, следовательно, развитие научных и прикладных исследований и разработка новых технологий. Эпоха «удушливых газов» закончилась. Начиналась эпоха химического оружия.

Но это уже другая история.

---

По этой теме читайте также: