Всякий, кто размышляет о сегодняшней реальности, не может не исходить из признания того, что мир качественно изменяется. Наиболее общее понятие, с которым это изменение идентифицируется, — «глобализация». В обобщённой форме можно сказать, что, хотя основа этого процесса экономическая, он затрагивает все сферы общественной жизни, включая культуру и культурную идентичность.

Определить масштаб и влияние этого изменения, а также содействовать выработке представлений об альтернативах, позволяющих изменить его направленность в интересах большинства, — важнейшее дело интеллектуального сообщества, выступающего за прогресс человечества.

В самом общем виде глобализация есть мощный процесс интеграции всех обществ и государств в единое динамическое целое, называемое некоторыми исследователями Миром-Системой.

Существует два фактора, которые сделали этот процесс возможным и придали ему импульс. Во-первых, возможность того, чтобы он происходил, дана достигнутым уровнем развития технологии, преимущественно в сферах компьютеризации, новых форм коммуникации, новых технических устройств и материалов, генной инженерии, освоения космического пространства и ядерной энергии и др. Во-вторых, необходимость того, чтобы он развивался ускоренными темпами, обусловлена тем фактом, что капитал нуждается в глобальной динамике как условии повышения уровня прибыли при нынешних условиях мировой экономики.

Более строгое осмысление этого процесса отчетливо раскрывает нам наиболее глубокие его черты. А именно, интеграция в это «единое динамическое целое»: а) не является полной; б) не является равноправной; в) не включает культурное разнообразие, которым характеризуется мир.

Возникло представление о существовании и росте некоего нового международного сообщества, весьма единообразного во вкусах, ожиданиях, стиле жизни, располагающего общей технологической основой, и о том, что всё это ведет к гомогенизации мира[1].

Казалось бы, эта динамика приводит к сокращению различий между людьми, нациями, культурами, то есть к тому, что мы все превращаемся в нечто вроде граждан мира. Однако внимательное рассмотрение динамики глобализации открывает другую сторону медали: углубление процессов дифференциации, ведущее к конфликтам между государствами и общественными группами. Различные формы фундаментализма, национализма, расизма, местничества и даже трайбализма, всё сильнее заявляющие о себе сегодня во многих частях мира, являются выражением этого феномена[2].

В действительности процесс глобализации по своей природе был и остается исключающим, характеризуясь двумя взаимодополняющими логиками — геоэкономической и геополитической, причём обе базируются на интересах стран-центров и транснационального капитала.

С одной стороны, возникают три основных центра гегемонии, с другой стороны — менее развитые страны и регионы, которые интегрируются с первыми как подчиненные им, и, наконец, существует довольно значительная часть мира, всё более маргинализируемая новой глобальной динамикой.

Механизм, сделавший такое исключающее и расслоенное соединение возможным, — универсализация капиталистического рынка и единой экономической модели, продвигаемой и поддерживаемой такими международными институтами, как Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк (ВБ), где очевидно доминирование стран Группы Семи и где не признаются именно те неблагоприятные условия, в которых оказывается при этом новом мировом порядке слаборазвитый мир.

Изучение мирового рынка обнаруживает, что сочетание всеобщей открытости национальных рынков — прежде всего в периферийных странах — и сохранения в различных формах протекционизма в центральных странах порождает:

• Снижение участия слаборазвитого мира в мировой торговле.
• Абсолютный и относительный рост безработицы.
• Рост обедневших и маргинальных слоев.

Все это ведет к процессу всё большей передачи ресурсов от труда к капиталу и от периферийного мира к центральному. Четыре факта позволяют нам проиллюстрировать этот феномен:

В течение последних десяти лет участие Латинской Америки в мировой торговле снизилось на 3,6% вследствие снижения экспорта и роста импорта, что в свою очередь увеличило давление на национальных производителей, вызывая рост безработицы и смену потребительских предпочтений[3].

Количество бедных в мире оценивается в 1.300 миллионов человек, из них 180 миллионов в Латинской Америке[4] (по данным Экономической Комиссии по странам Латинской Америке и Кариб (ЭКЛАК) число бедных в регионе к 2005 г. достигло 213 млн человек — прим. перев.).

Доходы 20% наиболее богатых людей мира в 150 раз больше доходов 20% наиболее бедных.

Периферийные страны имеют только 1% патентов, признанных в мире.

Мировая система (капитализма — прим. перев.) не располагает достаточными механизмами регулирования в функции коллективных интересов и интересов большинства человечества, то есть лишена равновесия. Её природа глубоко конфликтна.

Рассмотрим влияние этого процесса на культуру и культурную идентичность:

• Он сильно ограничивает ресурсы производства и сохранения культуры, прежде всего в слаборазвитых странах.
• Он производит поляризацию и общественное неравенство в культурном потреблении.
• Он порождает сильную меркантилизацию культурного производства в самом либеральном смысле.
• Он утверждает монополизацию средств массовой коммуникации, которые навязывают культурные ценности и стандарты потребления Первого Мира.
• Он навязывает монополизацию передовых технологий.
• Он усиливает миграцию интеллектуальных и художественных талантов с периферии в центр системы.

Присмотримся к этому внимательнее. Действующие в большинстве стран Третьего Мира экономические модели не создают достаточных ресурсов для сохранения культурных ценностей и для достаточной поддержки культурного производства, если оно не является потенциально высокорентабельным на рынке. Официальная помощь развитию культурной сферы всё больше ограничивается. Эта реальность усиливает меркантильный характер культурного производства, подчиняя его рынку, находящемуся к тому же под влиянием чуждых и бедных эстетически и культурно образцов.

С этими образцами не может успешно конкурировать, скажем, телевидение и кино стран Третьего Мира: им не под силу соперничать не только с лучшей продукцией Голливуда, что хорошо, но и с худшей, что очень плохо.

Действующие экономические модели опираются на пять ведущих принципов принятия решений: реализм, прагматизм, эффективность, производительность и рентабельность, которые в свою очередь управляют экономической политикой, а также внешней, образовательной и культурной политикой и прочим.

Культура принадлежит к тем сферам (общественной жизни — перев.), которые больше всего страдают от ортодоксального применения этих принципов.

Понятно, что при альтернативной экономической модели сохранилась бы необходимость обеспечивать высокий уровень экономической эффективности, но не принося ему в жертву фундаментальные социальные и культурные цели (общественного развития — прим. перев.).

В недавнем докладе Всемирной Комиссии по Культуре и Развитию ООН отмечалось: «Правительства не могут определять культуру народа, дело до некоторой степени обстоит наоборот. Что они могут сделать, это повлиять на неё негативно или позитивно» [5].

Следовательно, правительство, всё более слабое перед лицом всё более мощной и отчужденной предпринимательской власти, влияет на культуру негативно. Такова структурная ограниченность принятых сегодня в периферийных странах экономических моделей, поскольку если экономическому развитию сопутствует культурное обнищание, то оно обречено на провал. Экономическое развитие, чтобы быть таковым, должно предполагать и включать в себя культурное развитие.

А сегодня продукты и услуги культуры, такие как образование, дорожают: частное образование всё дороже по сравнению с государственным образованием низкого качества; книги всё дороже, театры и кино всё дороже. Телевидение как наиболее доступное средство предлагает продукт худшего качества и точку зрения, манипулируемую и служащую средством манипулирования.

Средства коммуникации монополизируются. Технология монополизируется; те, кто не владеет ею, оказываются в невыгодных условиях конкуренции. Трудно конкурировать в кино, например, без современных лабораторий, электронных систем редактирования и др.

Образование глобальной динамики — исключающей, иерархизированной и не признающей культурного разнообразия, не следующей принципу уважения ко всякой культуре, признания других культур, всегда будет идти конфликтным, противоречивым и очень рискованным путем.

Рассмотрение столь сложной и мрачной картины имело бы смысл закончить тремя оптимистическими положениями, двумя предупреждениями и одной рекомендацией.

Три оптимистических положения

В мире растет обеспокоенность этими проблемами, что выражается, например, в создании Всемирной Комиссии по Культуре и Развитию в рамках ООН, в развитии Саммита по Общественному Развитию; говорят даже о новом «Вашингтонском консенсусе», в котором больше учитывалась бы социальная напряженность, вызываемая нынешней моделью накопления в мировом масштабе, что ставит под угрозу его воспроизводство.

Существует мировая сеть прогрессивных неправительственных организаций, в том числе в центральных странах, которые усиленно поднимают тему защиты культурного разнообразия и поддерживают культурное производство в более отсталых странах.

В нашем регионе есть страны, где созданы, хотя и в ограниченном масштабе, альтернативные механизмы поддержки культурного производства (например, Мексика и Бразилия). Куба продолжает прилагать исключительные усилия по поддержке развития своей культуры, несмотря на недавний экономический кризис и североамериканскую блокаду.

Два предупреждения

Все, о чем говорилось выше, идет против течений, господствующих сегодня в мировой системе, которая является исключающей и иерархической.

Проблема культурной идентичности и культурного производства может быть окончательно решена только как часть более широкого политического процесса, выходящего за её пределы. Нынешняя господствующая на международном уровне социально-экономическая модель воспроизводит господствующую культуру. Её преодоление относится к сфере политики, понимаемой как борьба в защиту такой власти, которая обеспечивала бы на национальном и международном уровнях законные интересы большинства.

Рекомендация

Фундаментальный фактор, который должен дать основание консолидации нашего развития и культурной идентичности, состоит в том, чтобы придать большую силу нашим ценностям, а это требует интеграции нас как народов, принадлежащих в культурном отношении к Ибероамерике и Карибам. Это значит придать нашей культуре силу, чтобы она могла развиваться и увеличивать присутствие в мире. Нас в регионе почти 400 миллионов человек (по данным ЭКЛАК население Латинской Америки в 1995 г. составляло 484 млн человек, а в 2006 году достигло 569 млн — прим. перев.). Это требует воли и политики ясной и последовательной, широкой, демократической и толерантной.

Поразмыслив над недавней историей Латинской Америки и над особым случаем Кубы, над вызовами культурному производству и развитию, я хочу обратиться к латиноамериканцам и кубинцам с единым призывом, по-разному сделав в нем ударение. К латиноамериканцам: «Нельзя забывать требований экономики, но необходимо выходить за их пределы»; к кубинцам: «Надо выходить за пределы требований экономики, но не забывая о них».

Примечания